Автор заявки, я СИЛЬНО извиняюсь, что вот так, потму что я даже до R с трудом натянула( И если вам не понравиться - напишите, пожалуйста, я напишу другое, потому что заявка мне сильно нравится =)
А пока то, чт ополучилось *спряталсь в норку*


Штаны жесткие и жаркие, кожа тут же покрывается неприятной испариной и липнет к ткани. Сидеть в них невозможно — да и негде, честно говоря, не очень просторная ванна к этому не приспособлена, - ткань на коленках не тянется из-за налепленных ровным рядом страз, хотя ноги подгибаются от волнения и дрожи. Черный кашемир, выглядящий так мягко на вешалке, покалывает кожу, хотя, возможно в этом виноваты ручейки соленого пота, бегущие по коже.
Все, что он делает это так дико и так, одновременно, смешно, не смотря на то, что он даже ради прикола не одевает одежду брата, а тут всерьез спиздил из шкафа и небольшого чемоданчика его косметику и шмотки. Просто, ну... вот захотелось. Надоело прятаться и надоело что-то из себя изображать. Быть братом чертовски круто. Быть братом Билла Каулитца - еще круче! Но вот быть только им?.. Надоело.
Идея сделать из себя некое подобие брата была, конечно, абсурдна до невозможности, тем более, что после стольких лет культивирования собственной «индивидуальности», чтобы окружающие даже на миг не допустили, что они все равно — так тоже! - одинаковые, у них различались не только размеры одежды, парфюмы, вкусы, но даже размер ног стал разный. И это все равно не отменяет того факта, что даже в не подходящих друг другу вещах, с криво накрашенными глазами и брейдами на голове он так похож на Билла, что можно почти поверить, что это он.
Вот только — все равно что-то не то.
Себя-то ведь не трахнешь, хотя брата хочется уже, ну, месяцев десять так точно, а если и трахнешь — так это же противно, разница-то между розовым латексом и живой горячей плотью огромная. Хлопок постельного белья, или даже кафель в ванной, ведь надо же чтобы все было стерильно, не заменит жар кожи, которую хочется обхватить пятерней, вдавливая пальцы, оставляя на ней белые следы от того, насколько сильно впился, и прохлада кондиционера в сухую проиграет жаркому дыханию, прохладой скользящему по шее, или затылку, или груди, или даже, возможно, по члену, а про поцелуи даже думать не хочется, потому что тут вских «или» такое бессчетное множество, что даже от представления как это может быть сразу хочется заныть и поправить член в узких, невозможно узких штанах.
А еще очень хочется узнать реакцию брата. Том, конечно, в курсе, что брат совсем не слепой и не глупый, должен понимать, куда его вещи так внезапно начали деваться, тогда почему он не палит? И этот вопрос вечно выжигает все внутри, он сидит там надоедливым комком все время: пока дрочишь в ванной, играешь на гитаре, подписываешь листки, обнимаешь брата, «делаешь Мачо» на камеру, пошлишь с Йорки, красишься в ванной, вот как сейчас; и даже когда:
- Том, зачем запира... Ого! - вздох. - Круто.
… он все еще там.

Претензия на йумор, никаких "тайно накрасился", рейтинг R. Таймлайн- появление косичек.

- Ты еще долго? – хихикнул Билл. У них были каникулы, целых две недели свободного времени, ничего-не-делания и сна после напряженной работы над альбомом, и это обещало быть потрясающим, если бы не такое странное поведение брата с утра пораньше. Утро, конечно, было относительным: все добропорядочные граждане уже часа четыре как были на работе, и даже, возможно, успели съесть свои сендвичи с сыром на обед, или что там обычно на него едят, но для братьев было слишком рано.
Том, вставший несколько часов назад, заскучал и решил втянуть младшего в очередную авантюру. Как будто накануне срезанных дредов ему было мало, и он решил раскрасить их сонную и праздную жизнь в красный перечный цвет. Растолкав не выспавшегося брата, он со смехом протащил его по огромной квартире, сопровождаемый несколькими собаками, которые ошалели от внимания хозяев, и с удовольствием толкнул его в набранную душистую ванну, которая целых пять минут стыла пока Билл брыкался и визжал.
Его изуверство разумеется, не осталось безнаказанным – Билл с победным писком затащил одетого брата к себе и заставил тереть спину и мыть ему волосы. Старший был не в претензии: домашним штанам с майкой мало что могло повредить в этом мире, а ухаживать за братом было одно удовольствие.
Накормив потом слишком тощего Билла и хлопнув его по попе полотенцем за «поваренка Томи», он решил не останавливаться на достигнутом. Смотреть фильмы не хотелось, от физиономий охранников, продюсеров, звукорежиссеров и прочего стаффа тошнило, от друзей тошнило еще больше, а лезть в интернет было тупо лень, потому что это ж надо еще ноут найти, да и где он тут, в таком-то бардаке! Приходилось развлекать себя самим и на счет этого у старшего Каулитца были свои идеи.
Полчаса провозившись в смежной со спальней небольшой ванной, он, громко попросил брата улечься на постель поудобнее, отложить от себя все тяжелые или острые предметы и приготовиться к… ну, к чему-то, а потом вышел из ванны.
Билл охуел. Брат с уже заплетенными брейдами и так был дико похож на младшего, а уж с подводкой вокруг глаз, штанами на бедрах и обтягивающей футболке был просто копией. Поерзав на покрывале, Билл еще раз критически окинул взглядом брата. Хоро-о-ш! Футболка, висевшая на нем самом, идеально повторяла изгибы тела Тома, из-за натянутости открывая тоненькую полосочку кожи над низкими джинсами, кожи такой медовой на вид и, - Билл облинулся, - на вкус тоже.
Увиденное его определенно возбуждало.
- Иди сюда, - хрипло позвал он брата. Том расплылся в кошачьей улыбке, дернул пальцами за кольцо в губе и попытался сымитировать походку брата, на что тот чуть не свалился с кровати от смеха. Старший возмущенно рыкнул и в прыжке навалился на брата, пробегая пальцами по тощим бочкам и щипая нежную кожу.
Билл брыкался и уже скулил от смеха, и параллельно возбуждался – он вдавлен в кровать, брат на нем, щекочет правда, ну так это поправимо – стоит только шаловливым ручкам спуститься чуть ниже, вот так, да.
Том, накрыв ладонью ширинку, снова довольно ухмыльнулся и, поцеловав брата в волосы занавесившие ухо, заигрывающе промурлыкал:
- Что такое, возбуждает свое собственное отражение? Билл, как тебе не стыдно?
Стыдно Биллу не было ни разу, о чем он тут же и сказал, намекнув, что собственное «отражение» его возбуждает уже лет пять как, и его грязные инсинуации тут совершенно не в тему. Старший улыбнулся снова, уже ласково, запустил руки в растрепанные локоны, подергав за несколько прядок у основания, и нежно поцеловал, на секунду потеряв бдительность.
Билл, протяжно вздохнув от удовольствия, ответил на поцелуй, стремительным движением перекатывая их по кровати и седлая бедра брата, не давая тому оторваться от себя. Они уже четыре дня не занимались сексом – не такой уж и большой срок, по сути, терпели и побольше, - но Билл соскучился. После такого перерыва, небольшого, но все же, наверняка его придется растягивать, чтобы ничего не повредить, а, зная их, они не дотерпят до нормальной растяжки и брат ему что-нибудь обязательно порвет, и поза наездника тут как нельзя лучше подходит, да и это так приятно, лучше других поз: брат лежит под тобой раскинувшись, мокрый, в капельках пота, с закинутой головой и отрытой шеей – кусай не хочу. Руки откинуты на покрывало и то расслабляются, то сжимают в горсти простынь, но он не помогает, знает, что Билл любит сам, и, если надо, то попросит.
А Билл никогда этого не делает. Ему приятно самому управлять всем, гладить накаченную грудь и плоский подтянутый живот, хватать руками за волосатые икры, опираясь на его ноги, и дразнить, то глубоко и медленно, очень медленно впуская его в себя, то, наоборот, быстро двигаясь, неглубоко, только чтобы головка входила, не дальше. И плевать, что ноги болят, потому что потом, стоит только надразниться и просто сесть до конца, лишь чуть вращая бедрами, чувствуя, как все восхитительно трется внутри, и как брат, закусив губы едва слышно скулит, так жарко, возбуждающе и немного жалко, накрывает темнота.
От нее невозможно избавиться, она сама уходит и Билл обычно обнаруживает себя под боком у брата, или под ним, или на нем – не важно, главное, что он рядом, - с черными мушками перед глазами, в конец сбитым дыханием и удовлетворением во всем теле.
Так и на этот раз. С одним отличием.
Билл приподнялся на локтях, с удовольствием оглядел из сплетенные ноги. И с чувством проговорил:
- Сегодня самый счастливый день в моей жизни.
Том что-то невнятно вопросительно промычал.
- Меня только что трахнул Билл Каулитц.
А потом долго визжал отбиваясь от брата.